Джеки Д`Алессандро - Свадебный водоворот
Подошла Клодина и быстро осмотрела Элизабет. Она печально взглянула на Остина:
— Рана тяжелая, она потеряла очень много крови. Когда мы извлечем нож, она потеряет еще больше.
— Она не может умереть.
Если непрерывно повторять эти слова, повторять их мысленно, то обязательно будет так, как он думает.
— Надеюсь, что нет. Но мы не должны терять время. Нам нужны повязки. Снимите с нее нижнюю юбку и разорвите на полосы. Быстрее.
Стараясь сосредоточиться, Остин выполнял отрывистые указания Клодины. Он взглянул на нож, вонзившийся в спину Элизабет, и его сердце сжалось от страха и беспомощности.
— Сейчас я вытащу нож, — сказала Клодина, — будьте готовы зажать рану.
Остин, не сводя глаз с раны Элизабет, коротко кивнул.
Как только Клодина извлекла нож, он, замирая от страха, начал останавливать кровь, льющуюся из раны. Он делал это, не позволяя себе думать о том, что повязки почти сразу намокают от крови.
Она не умрет. Мрачная несокрушимая решимость наполняла его. Он накладывал ей повязку за повязкой, стараясь сдержать поток крови, с таким усилием, что у него дрожали руки.
Прошло около четверти часа, показавшейся долгими часами, и наконец кровотечение уменьшилось — почти до нескольких капель. Он помог Клодине промыть рану и наложить чистую повязку.
— Когда она очнется?
— Не могу сказать, месье. Я могу только молиться, чтобы она очнулась.
— Она очнется. Она должна очнуться. — Его голос перешел на шепот. — Я не смогу жить без нее.
— Мы сделали все, что могли, — сказала Клодина. — Теперь я должна освободить Уильяма.
Она подошла к каминной полке и схватила лежавший на ней ключ.
— Бертран нарочно положил его на виду, чтобы дразнить меня.
— Мне пойти…
— Нет, месье. Оставайтесь здесь со своей женой. Я попрошу вас приглядывать и за Жозеттой. Она заснула.
— Обязательно.
Клодина выбежала из дома. Остин взглянул на Жозетту. Та лежала на боку, сунув большой палец в ротик. Дрожь пробежала по его спине при мысли о том, свидетелем каких ужасов стала эта малышка. К счастью, она о них забудет.
Он же не забудет никогда.
Вернувшись к Элизабет, он осторожно погладил ее по лицу и волосам. Ее лицо покрывала смертельная бледность, губы побелели, каштановые лрконы спутались, платье было забрызгано кровью. Даже веки не трепетали. Остин был готов продать свою душу за то, чтобы она открыла глаза.
Он утратил представление о времени. Каждая минута, пока она лежала в забытьи, казалась вечностью. Он не знал, сколько прошло времени, когда услышал голоса. Дверь отворилась. Остин встал.
Вошел человек — до боли знакомый и в то же время не совсем знакомый ему. На лице его отражались следы страданий, он заметно прихрамывал. Но глаза — эти серые глаза, так похожие на его собственные! Их нельзя было не узнать.
Они смотрели друг на друга одно мгновение, показавшееся им вечностью. Наконец Остин справился со своим волнением и осознал, что перед ним стоит живое чудо. В последнее время благодаря Элизабет он надеялся и верил, что Уильям жив, но все же оставалась крупица сомнения, разум подсказывал ему, что такое невозможно. Оказалось, что возможно.
Не говоря ни слова, Остин двинулся навстречу вошедшему; его сердце билось так громко, что он подумал, не слышит ли его Уильям.
В глазах брата он увидел слезы и тысячу вопросов.
— Остин, — прошептал Уильям. Рыдание сжало горло Остина. Кивнув, он распахнул объятия и произнес только одно слово:
— Брат.
Глава 26
Остин сидел у постели и не отрываясь смотрел на Элизабет. Проклятие, она так пугающе неподвижна! Так бледна!
Час назад Уильям уехал за доктором и судьей. Сколько еще ждать его возвращения? Он взглянул в другой конец комнаты, где с Жозеттой на руках дремала Клодина. Они обе были измучены, но здоровы. Если бы только он мог сказать то же самое об Элизабет…
Дрожащей рукой он коснулся ее щеки. Она такая нежная. Как шелк. Элизабет такая красивая. И смелая. Нет сомнения в том, что она спасла Жозетте жизнь.
Боже, он любит ее! Безгранично. Он не в силах преодолеть свою любовь и больше не желает этого. Он хочет любить ее. Рассказать ей об этом. Доказать ей. И доказывать свою любовь каждый день всю оставшуюся жизнь.
— Ничто больше не имеет значения, — шептал он, подложив под ее щеку свою ладонь. — То, что произошло между нами ранее, больше не имеет значения. Для меня не важно, почему ты вышла за меня замуж, хотела ли ты стать герцогиней. Мне безразлично, будут ли у нас дети. Я думаю только о тебе. Если захочешь, мы усыновим детей… столько, сколько пожелаешь. Десятки детей…
Голос его дрогнул, и он проглотил ком в горле.
— Ты так прекрасна, — продолжал он. — Видит Бог, я люблю тебя. С первой же минуты, когда увидел тебя там, в кустах. Ты в моем сердце, в моей душе. Да ты и есть моя душа. — Сердце тяжелыми до боли ударами стучало в его груди. — Открой глаза, пожалуйста. — Наклонив голову, он прижался к ее лбу. — Не покидай меня, Элизабет. Пожалуйста, дорогая. Пожалуйста. Я даже подумать не могу, как мне жить без тебя. Не покидай меня.
Элизабет услышала его голос, доносившийся к ней откуда-то издалека, словно она находилась в какой-то глубокой пещере. «Не покидай меня».
Остин. Его имя всплыло в ее памяти. Она попыталась открыть глаза, но кто-то положил на ее веки тяжелые мешки с песком. Ею овладела слабость, а боль, как огонь, жгла ее плечо.
Но ей необходимо рассказать ему. О том, как она сожалеет о случившемся. Необходимо сказать, как сильно она любит его, и о том, что наговорила ему таких вещей только для того, чтобы уберечь его. Как мысль о разлуке с ним разбила ее сердце на тысячу осколков. Он должен все узнать, но, Боже, у нее не было сил. Ее истерзанное болью тело просило покоя, забытья.
Собрав всю свою волю, она приоткрыла отяжелевшие веки. Словно в тумане, она увидела над собой измученное лицо Остина, и ее опечалило безжизненное выражение его глаз. Их взгляды встретились, и он облегченно вздохнул:
— Элизабет, ты очнулась. — Схватив ее руку, он судорожно прижал ее к своим губам. — Слава Богу!
Она попыталась что-то сказать запекшимися губами, но голова у нее закружилась, и его лицо то появлялось, то исчезало перед ее глазами, как набегающая на берег волна.
Но ей удалось произнести то слово, которое больше всего она хотела сказать:
— Остин.
Оно прозвучало чуть слышно, но он расслышал его и осторожно сжал ее руку.
— Я здесь, дорогая. Все будет хорошо. Береги силы.
Его слова, произнесенные тихим шепотом, согрели ее, словно теплое одеяло.
«Я так много должна сказать тебе».
Но она так устала. Так измучена. Приступ боли пронзил ее, а следом накатила волна головокружения и тошноты. Элизабет старалась не терять сознания, собраться с мыслями, но темнота со всех сторон наступала на нее, постепенно погружая в забытье. Беспощадная боль терзала ее тело. Веки становились невероятно тяжелыми, и она поняла, что не сможет рассказать ему то, что хотела. Но одно он должен был обязательно узнать.
